Анна Асеева (Иркутск)
Владимир Безденежных (Нижний Новгород)
Виктор Быков (Москва)
Сергей Соколов (Москва)
Николай Редькин (Майкоп)
Поздравляем победителей второго тура конкурса "ОТКРЫТИЕ" и желаем им новых творческих побед.
===============================
Анна Асеева
Родилась в г. Улан-Удэ, окончила Иркутский государственный университет по специальности «журналистика». Публиковалась в сборнике "Стихи из пяти городов" (2002, Москва), журнале "Сетевая поэзия" и др.
Живет и работает в Иркутске.
Хорошие новости
И как-то так спокойно, без затей,
Не принимая во вниманье осень,
Я буду ждать хороших новостей:
Что старый друг траву курить забросил,
Что тот, кого любила, полюбил
Кого-нибудь, а, стало быть, способен.
Никто уже не слушает сибилл,
И в мире больше нет междоусобиц.
Что отменили деньги и часы,
Исчезли все бездомные собаки,
И вдоль любой запретной полосы
Стоят всеразрешающие знаки.
Что воздух консистенции "желе"
Утихомирил всякое движенье,
И даже если дышишь - не жилец,
Ведь зеркала не ловят отраженья.
Что горя нет, поскольку нет ума,
Кто смотрит внутрь - не лезет вон из кожи.
Нас всех накроет саваном зима.
Еще не ядерная, но уже похожа.
К слову
Ни сраму не иму, ни денег, ни желаний.
Пуста моя ладонь и помыслы чисты.
И не спасает бред вечернего камланья:
Не возлюби себя – не вымарай листы
Графитовостью строк, чернильностью набросков,
Не распинай себя по клеточкам в тетрадь.
Блаженное родство уродства и юродства
И сирости души в линейке «аз» и «ять» -
Ату её, ату! До первой остановки, -
Когда упрётся слог в словесные леса, -
Скажи, душа моя, распятая неловко,
Как можно отмолить умение писать?
Про поэтов и коней
Видишь, катится по небу телега,
Полдня серого невзрачные кони.
Фаэтон не в моде нынче, в загоне.
Впрочем, мы с тобою тоже, коллега.
Нам бы сена вдохновенья хоть кроху,
Но полно лишь словоблудья соломы.
Я вот, видишь, всё не выйду из комы.
Да и ты, дружочек, выглядишь плохо.
Потерпи. Пройдет и эта усталость.
Сдохнет к вечеру небесная лошадь.
Вряд ли нам с тобой уже будет плоше,
Потерпи, еще немного осталось.
Мы с тобою не избегнули быта.
Но "Поэтом" обзовут в некрологе:
Светоч наш, мол, на тернистой дороге
На закате, мол, отбросил копыта.
***
В этих косах ни меди, ни меда,
Серебра не найти до поры,
Забайкальская наша порода –
Цвет осенней сосновой коры.
В этом сердце иные печали,
Мир в раскосых глазах не велик.
Не крестившись перстами с мечами,
Мы узнали Божественный лик.
Это солнце все так же скуласто,
Знойно-ветреный наш оберег.
Мы рожаем шаманскую касту,
Избегая стези матерей.
Что мне взгляд твой немыслимо синий!
Не желай ты меня, не жалей.
Мне в заржавленной этой полыни
Не понять васильковых полей.
Наше время уже истекает
В плосколицые степи дождем.
Русский брат мой по имени Каин,
Ну, скажи мне, чего же мы ждем?
Научи меня любить…
Комочком в горле нежность и печаль,
Не даст вздохнуть, но так и не придушит.
Минуты встреч – копеечки на чай
Под рафинадной белизной подушек.
Монеты эти не мешают спать –
Не тот горох и я не та принцесса.
Всегда с похмелья, мой Амур опять
Не попадает в сердце, как ни целься.
Смешная атрибутика любви:
Безумство храбрых – глупость недалеких,
Оправдывает вечным «c’est la vie»
И оседает никотином в легких.
И, зная выжить миллионы средств,
Под каждое яйцо держу корзину,
Гляжу в себя, как будто бы окрест.
И, улыбаясь, подставляю спину.
Рефлексия
Я знала 10 лет назад
И знала точно,
Что будут карие глаза
У сына с дочкой.
В какие-то там 20 лет –
О, блеск иллюзий! –
На даму выпадал валет,
Чужие люди
Входили в сердце просто так:
«А мы здесь жили»,
Мотали слезы на кулак,
Тянули жилы
И оставались насовсем.
Там и поныне.
И в быстрой смене мизансцен
Забылось имя
Того, кто был – удар под дых –
Навек и сразу.
Один лишь вырос из троих.
Голубоглазый.
А я вполне еще глупа,
Чтоб верить в счастье,
И каждый новогодний бал
Я в новом платье,
Неуязвима, как скала,
Для слез и сплетен.
Но отражаюсь в зеркалах
Тридцатилетней.
…Утонет в речке мяч…
Я иной любви уже не поверю.
Я с ума уже сошла, не иначе.
Аня, Анечка, поплачь о потере:
Это я - мой ускользающий мячик,
Это я себя оставила нЕжить
Горе детское над быстрой рекою...
Дай мне, Господи, забвение прежде,
Чем одаришь неизбежным покоем.
===============================================
Владимир Безденежных
Родился в 1973 г. в г. Горьком (Нижний Новгород), где и проживает. Работает руководителем мультимедийной лаборатории.
Закончил Исторический факультет Нижегородского Государственного университета им. Лобачевского, публиковался в местной прессе.
Реки
Волга – большая река, но Ока,
говорят, старше и, видно, мутней.
Выйди на гору ночью –
цвета топленого молока
волны несет прочь и
чуточку страшно,
может, из-за огней
города, пышущих кучей угля,
над ней –
звездная пустота.
Невольно выдохнешь:
- Ух ты, бля,
экая красота!
Слева – гирлянда моста,
справа – другая;
тихо себя ругаю,
(что свойственно захмелевшему человеку):
Эх, голова!
Надо бы в песню сложить слова:
про луну, и про реку,
про ночь, что огнями сочилась,
про ту, что рядом со мной…
Но пиво кончилось, и песни не получилось.
Надо идти домой…
На кончике иглы
Ах, сколько ангелов на кончике иглы!
Впусти их просто... Вместе с ними ты
услышишь музыку божественной игры,
раскрасишь дни, что пресны и пусты.
Едва впусти… И добрый Белый бог
отправит с каждым капельку себя –
тепла и света. Сонмище тревог
отступит. Понесут, любя,
те ангелы по всем горящим венам,
к челу и чреслам, прочим членам бренным,
благословеннейшую песнь, лаская.
И счастье здесь. Оно не отпускает.
Но вот очнулся. Почему так жжет?
Где ангелы? Истерика и тьма,
тоска и страх, кумар, холодный пот.
Где ангелы, ну где? Схожу с ума…
На кончике иглы чернеет ночь,
и бога нет. Ни капли. Поршень вжат.
Где ангелы? Они свалили прочь,
а, может быть, убитые лежат
и разлагаются внутри, в дрожащем теле.
Раз бога нет – все разом отлетели,
те твари с жала погнутой иглы.
Но их следы остались в жилах тлеть…
Я соскочил, не выдержав игры –
нельзя увидеть их и уцелеть.
Мой ангел
Я не аскет,
но видел ангела:
сначала – свет,
тут воздух задрожал
и вот он сам – перокрыл, могуч
а в руке держал
то ли кастет,
то ли альтовый ключ.
Я к нему, сквозь радугу слез:
- Пиши,
на мне
ноты, что горем выпеты,
буду гореть,
людям их петь ни за грош.
А он мне с размаху в нос:
- Чеши,
говорит, отсюдова, ты
а не будешь умней
и впредь –
еще огребешь
Город
Я родился в этом городе где
мосты держат реки в узде,
но они - одна в другую -
впиваются на песчаной губе,
выплескиваясь поцелуем.
Где на червивой горе
кремль зубастый
смотрит на игрища рек дуплами башен.
Где овраги как шрамы
город перерубили,
где портовые краны
скопом Стрелку забили,
где заволжские дали
туманны и величавы,
и где с неба кидаются
крики чаек.
Где встречаются подле
памятника из меди
по обычаю плотно,
порой на вынос,
тело привычно куда-то едет,
и влипая в потный рассвета вырез,
понимаешь внезапно с улыбкой вялой,
что весь город вполз под одно одеяло.
Истерика
Я устал.
Я в истерике.
Говорю в лоб: «нет»,
сорвусь.
Из того, что написано в метрике -
все неправда. Я стар.
Спуск -
и лопнет
шар
голова,
брызнут везде
слова
просыпятся вниз -
туда где
обшарпанное цевье
прижато к голой ступне.
Замолите свое,
я - вне.
Мизер
Ну вот и утро; серый свет,
ну вот.
И не один мне задолжал ответ
тот год.
Но что ж, того-то подлеца
уж не словить.
Теперь начнем опять с конца:
быть или… быть?
Играем. Выбор не велик.
Сдаю.
Январь. Я снова на мели -
и пью.
Давай, линуй-ка в пульку лист,
сражусь
По черпаку крови за вист
скажусь
Мешает карты невпопад
сам-третий бес.
Ну как такой тебе расклад,
а интерес?
Судьба – кидала, кровь – вода,
день сер…
Считайте карты, господа.
Мизер!
Время Х
Число 33 похоже, увы, на сраки.
Две и профиль. Такие подходят сроки
в год кровавой (не бешеной ли?) собаки
можно начать чуть-чуть подводить итоги…
Вот и разменян, так сказать, срок Христа,
ищешь в себе подобия-сходства черты.
Думаешь: это же веха, рубеж, черта…
Глядь, ан нет нигде ни одной черты.
Так с годом-псом (пограничным?) на рубеже…
Куда-то девались бунтарство и контркультура;
меньше курю и чаще сижу в ЖЖ.
Для 33 – это тоже аббревиатура
Взрослею. Души моей мальчик-инфант
забился испуганно в дальние закутки.
А лезет оттуда какой-то циничный гад,
которому хочется врезать, да не с руки…
Вот год собачий со мной. Вместе с ним иду,
и не поймешь, кто тянет за поводок.
Хочется петь и любить, и достать звезду,
А надо найти пожрать и чинить сапог.
Сел потворить – не вымучил и стиха…
А песик все рвется вперед, не дай Бог отстану.
Такое вот, мальчики-девочки, Время «Ха»,
такой вот, братишки-сестренки, двоичный анус.
========================================
Виктор Быков
Родился в 1937 г. в Москве, где и проживает. Закончил МАДИ, инженер-конструктор. В 2004 г. в Париже была издана книга стихов В.Быкова "Собрав минуты озаренья".
Маэстро, добрый день
(О.Г.Чухонцеву)
Маэстро, добрый день.
Полюбопытствовать позвольте для начала,
Как буйствует весна? Как пенится сирень?
Гуляют чайки у причала?
Они затеют гвалт и писк
За корку хлеба. Там с рассветом
Зарозовеет тамариск,
Холмы зардятся горицветом.
Располоскаются скворцы,
Лоснясь, разбрызгивая лужу.
Взметнутся в разные концы
И на крыло подымут душу.
Бодрит белесый холодок
С веранд стекающих глициний.
Пошли, Господь, Вам легких строк,
Как здешний воздух.
Младший Плиний.
***
То шаль цыганская,
То деготь пашен.
Мчит поезд, лязгая,
Качаясь, пляшет.
И вторя здорово
Колесной тряске,
Березки с норовом
Пустились в пляски.
Толпой разбойничьей
Сгрудились ели,
А ближе к полночи
Смурно запели.
Сколь слез да кровушки
Они видали,
Лихи головушки,
Средь сизой дали.
Земля кондовая,
Ядрена лапоть,
Всегда готовая
Плясать и плакать.
***
За это счастье мне не откупиться,
А как игрок, к долгам я не привык.
Меня все будит мой же злобный рык,
И предлагаю я с собой проститься.
А может быть, рожденье пьяных муз
Меня толкает к стихоакушерству?
Да я тебе, как собственному детству,
Готов признаться, что я трус.
Негаданно пошла игра всерьез,
И я плюю на бешеные ставки,
На шулерство - поддаться для затравки,
Срывая кон, - отчаянье до слез.
***
Привези мне с Тепсеня полынь
Серебрённую лунным светом.
Меж ладоней в январскую стынь
Пусть пахнёт коктебельским летом.
Привези свой лучистый взгляд,-
Синеву голубого залива
Окунуться и плыть наугад
В отражениях скального дива.
Карадаг- кладовая чудес,
Фантастичен твой профиль излома.
В сизой дымке у края небес
Проступает мираж Мегонома.
***
Таким благоуханным днем
Давно не баловала осень.
Вощеным золотом меж сосен
По лету бабьему идем.
Манят силки прозрачных пут
Жемчужным бисером. Рябина
В тяжелых серьгах из рубина
Глядится в задремавший пруд.
На зеркала из синевы
Легли кленовые ладони.
Витают в затаенном стоне
Весной навеянные сны.
***
Такая тонкая, лучистая,
Прозрачный голос душу ранит.
Но просыпается неистово
Далеких предков темперамент.
Сначала тихо, очень вкрадчиво,-
От дуновенья тронут прутик.
Вдруг изогнется так заманчиво
И в вихре танца так закрутит!
О, это буйство оголтелое
Нам пережить не доведется.
И ощущаю тело я,
Что между пальцами прольется.
***
Теперь и шалости лишен
Читать стихи прелестной даме.
Греховный груз накоплен мной годами,
И на душу наброшен капюшон.
Увы, без Божьего веленья
Не трепетно ложится слог,
Творя мучительный подлог
Из отблеска минувшего волненья.
Слова нанизываю в нить,
По полутону подбирая…
Сползает ломанно-витая.
И поздно что-то изменить.
***
Я хочу улыбнуться,
Но мне стоит труда.
И хотел бы вернуться,
Да не знаю куда.
Одинокая старость -
Мой печальный удел.
Ничего не осталось
От того, что хотел.
Лишь в присутствии духа
Я признаюсь тебе:
Бьюсь, как сонная муха
О стекло в октябре.
=====================================
Сергей Соколов
Родился в 1950 г. в г. Москве, окончил МГПИИЯ им. Мориса Тореза, переводчик с английского и испанского языков. Печатался в журналах "Наш современник", "Молодая гвардия", "Морской флот", "Капитан-клуб", в сборниках "Провинция" (Украина), "Времена года" и др.
Живет и работает в Москве.
Вечная память
Время не остановишь
методом проб и «тыка».
Мимо стылых становищ
время стучит по стыкам.
Мимо языческих капищ,
мимо Христовых храмов,
мимо военных кладбищ
время летит упрямо.
В мире ничто не ново...
Скажут? - Мы перестроим!
Бросят с трибуны слово -
встанем бездумным строем!
Всё в этом мире тленно...
Выгодно? - Сменим знамя,
плюнем на выкуп пленных!
Что ж это ныне с нами?!
Предана предков слава,
преют плоды викторий.
Лжи наползает лава,
сладкая, как «Love Story».
Поезд пронзает вечность
по перепутьям млечным.
При смерти человечность,
память души лишь вечна.
Мы поменяли знамя
в битве неравной, нервной.
Но остаётся память...
Что с нею делать, стервой?!
Баллада о шестой роте
Снег почти что растаял
под весенним весельем.
Где ж та рота шестая,
что ушла вниз ущельем?
В этой хмари да хмури,
где зарёваны зори,
«повезло» «десантуре»
в боевом быть дозоре.
Шли колонной походной,
не речисты, плечисты,
без рюмахи отходной,
без молитвы Пречистой.
Путь чеченский рискован,
как дорога по аду.
«Десантура» из Пскова
шла навстречу джихаду.
Только за поворотом,
там, где горбились горы,
над шестою той ротой
воспарил чёрный ворон.
Крылья ворон раскинул
над утёсов горбами.
И столкнулись псковскИе
лбы с чеченскими лбами.
Ах, как много их было!
Велика волчья стая.
Прямо с марша да с пылу
в бой вступила шестая.
Ну, держитесь, «джигады»!
Озверели братушки!
Нет на связи бригады,
нет в поддержке «вертушки».
И сошлись в рукопашной
волки, зубы ощерив.
И пылал диск лавашный
над безумным ущельем.
Что ж, вожди полевые,
призывайте Аллаха!
Дыры вам пулевые
будут средством от страха.
Меж кустами пластаясь
по кровавому снегу,
отбивалась шестая,
отползала ко брегу.
«Калаши» заливались
раскалённою трелью.
В смерти рты забивались
прошлогоднею прелью.
Пули волками выли.
На последнем пределе.
Их игра шла «на вылет»,
их виски поседели.
Шли в десант хулиганы -
умирали мужчины
под огнём ураганным
и под ор матерщинный.
А потом стало тихо.
Скорбно стало и стыло.
И чеченской шутихой
им чадило светило.
Не судите их строго.
Бой был выигран ими.
Шли другой бы дорогой,
всё б не стали иными.
Их цветы прорастают
из могил перламутром …
Где ж та рота шестая?
- В небеса вышла утром.
Видение
(бегство)
А по тракту – обозы, обозы,
да снуют вестовые.
А вдоль тракта – кресты да берёзы,
да столбы верстовые.
По полям воют сытые волки,
да свистит вьюга птицей.
А в возке – человек в треуголке…
Отчего-то не спится.
Позади – пепелища да трупы,
занесённые снегом.
И от изб - обгорелые трубы,
будто пальцами - в небо.
Никому не понять этих русских!
Ведь Москву расстелили…
А зимою меж рёбер французских
кол осиновый вбили.
Может, зря в их дворцы и святыни
мы вели першеронов?
Что ж душа моя стонет и стынет?!
Что ж так давит корона?!
У моста встала белая верба…
Из пурги, как из тлена,
всплыл во мгле остров Эльба,
а по льдам шла Святая Елена.
========================================
Николай Редькин
Родился в 1981 г. в Рязани. В настоящее время проживает в п. Тульском, Республика Адыгея. Закончил Адыгейский государственный университет, работает операционистом в ООО «Росгосстрах-Юг».
Участник коллективных сборников «Строки «Оштена» (Майкоп, 2001 г., 2004 г.), «На острие секундной стрелки» (Майкоп, 2004), «Созвездие» (Майкоп, 2006 г.) и др.
Игорь
Игорь волком бежит, а не соколом,
Игорь чувствует, что спасется,
Но боится на небо высокое
Бросить взор – на жестокое солнце.
И в мозгу не рассеять затмение,
Игорь верит малейшему знаку.
Игорь прежний, - вокруг изменения,
Провернулся весь мир наизнанку.
То опять захохочет кикимора,
То завоют Кáрна и Жéля,
То как будто живое все вымерло,
Ноги движутся еле-еле,
То река угнетет монологами,
И скрипит каждый ствол, как оратор,
Упрекая ночами недолгими:
«Что ж ты бросил и сына, и брата?!»
Далеко, за туманами половцы,
От неверных укрыла природа,
Но до смерти теперь беспокоиться
Будет Игорь у каждого брода…
***
Л. Богатенко
В фантики от карамели
завернуты были пули,
спрессованные на время
недрами багажа.
Таможенники каменели
и барахлили пульты,
а пули совсем звенели,
проделывая антраша.
Страна погружалась в тучи
И тех, кому прогуляться
и выкурить сигарету,
втискивала в шаблон.
И если во сне Летучим
ты был, то ты был Голландцем,
плетущимся к горизонту,
что значило – под уклон.
По улице саксофонило,
И знаками препинанья
вываливались клерки
и бычился небоскреб.
Торговки водой из Нила
под ливнем уныло блекли
и полисмен в гондоле
по лабиринтам греб.
Лениво прикрылось шаром
земным от прохожих солнце
и ночь потеплела ловко
ангиной сырых реклам,
И, сон получая даром,
посол посреди посольства
от, в общем-то, меткой пули
сгинается пополам…
Весна
Как только стихает шум дождя,
Выплескиваются птицы;
Весна, вероятно, уже дошла
До полного раскрепоститься.
Вокруг не осталось почти пустот,
И по шестьдесят четыре
Фигуры на каждой доске, и тот,
Кто всем заправляет в мире,
Пожалуй, так занят, что до меня
Ни дела ему, ни слова;
И я повычеркивал имена
Всех ближних, и умер снова.
Петр
Ночь высыхает; он, как вор,
Скользит по скатам крыш.
И высыхает Разговор,
И вот – «Ты говоришь».
Последние Его слова –
И кончен здешний бал.
И Петр срывается, едва
Припомнит, как проспал.
И в тучах теплится заря,
Как в обручах вериг.
И башня Ирода-царя
Встает, как будто взор вперя
В гримасы робкого Петра
И в петушиный крик.
И Петр стонет в унисон
В слезах, в пыли, в крови:
«Ведь это сон, кошмарный сон!
Ведь правда же, Равви?!..»
***
С. Карповой
Но веселого мало, хотя посреди весна;
Впрочем, будем ее обожать, добиваясь смысла;
Не добившись, взгрустнем и взгрустнем весьма,
Правда, не пожелав до ее завершенья смыться.
А возможно, добьемся: окажется так легко,
Ведь любая из точных истин всегда банальна;
Чье-то теплое в душу ложится, уже легло,
И, привыкнув, к весне обращаешься: «Ах, каналья!..»
За весной постепенно расставит свои силки
Выпекающая вопросы зима-еврейка,
Но уже ты вовне, независимо, вопреки
Времени – и оно завершится резко.
Ной
И сорвана последняя листва,
И стало бесприютно, дико, голо,
И солнце с безразличием монгола
На грозном небе теплится едва.
Ковчег уже просел и полон ртов,
Заполнен хрипом, ревом, воплем, криком,
Заполнен смрадом, страхом многоликим,
Но все еще к отправке не готов.
И посланы гонцы на край земли,
Чтоб каждой невиновной в людях твари
Хотя б по паре выжить, но едва ли
Всех отыскали, - многих не смогли.
Распластана земля, напряжены
Вершины гор и города притихли,
Пустыня разворачивает вихри,
А Ной все молится. Поодаль от жены,
Поодаль от спешащих сыновей
Стоит и не торопится с бархана.
И братья посылают к нему Хама,
Напутствуя: «Веди его живей!»
И Хам его ведет, но старый Ной
Почти что отказался от ковчега,
И ноги подкосились, и зачем-то
Припал старик к поверхности земной…
31 января
С какою теплотой снег округлит
Все частности, нечетности и дроби…
Домашняя ухоженность у плит
Надгробных, похороненных в сугробе…
Дома, что раньше стыли по углам,
Теперь – в кружок: фонарь облюбовали…
Во время снегопада пополам
Мир неделим, раз горизонт в опале…
И распускает крылья тишина,
И мы – в клубок, и мы когтей не точим…
Бальзаковского возраста страна
Смирнеет под небесным многоточьем…
Ноктюрн
Слеза расстаться с глазом не спешит,
Мутнеет мир, и ночь приходит сбоку,
И, умещаясь в танка Такубоку,
Душа развоплощается в самшит.
И просит погадать корявый клен,
Который так упорно волновался,
А звезды бередят азами вальса,
И рядом бог, и он вечнозелен…
============================================
